Неточные совпадения
Глаза остановились
на фотографии с группы гимназистов, окончивших гимназию вместе с ним; среди них у него не
было ни одного приятеля.
На стене, над комодом,
была прибита двумя гвоздями маленькая
фотография без рамы, переломленная поперек, она изображала молодого человека, гладко причесанного, с густыми бровями, очень усатого, в галстуке, завязанном пышным бантом. Глаза у него
были выколоты.
Самгин чувствовал себя отвратительно. Одолевали неприятные воспоминания о жизни в этом доме. Неприятны
были комнаты, перегруженные разнообразной старинной мебелью, набитые мелкими пустяками, которые должны
были говорить об эстетических вкусах хозяйки. В спальне Варвары
на стене висела большая
фотография его, Самгина, во фраке, с головой в форме тыквы, — тоже неприятная.
Он взял со стола и мне подал. Это тоже
была фотография, несравненно меньшего размера, в тоненьком, овальном, деревянном ободочке — лицо девушки, худое и чахоточное и, при всем том, прекрасное; задумчивое и в то же время до странности лишенное мысли. Черты правильные, выхоленного поколениями типа, но оставляющие болезненное впечатление: похоже
было на то, что существом этим вдруг овладела какая-то неподвижная мысль, мучительная именно тем, что
была ему не под силу.
Португальцы поставили носилки
на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они. В самом деле, прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж лучше снять
фотографию: та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы
были на одном из уступов горы,
на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан;
на рейде опять игрушки — корабли, в том числе и наш.
Нам хотелось поговорить, но переводчика не
было дома. У моего товарища
был портрет Сейоло, снятый им за несколько дней перед тем посредством
фотографии. Он сделал два снимка: один себе, а другой так,
на случай. Я взял портрет и показал его сначала Сейоло: он посмотрел и громко захохотал, потом передал жене. «Сейоло, Сейоло!» — заговорила она, со смехом указывая
на мужа, опять смотрела
на портрет и продолжала смеяться. Потом отдала портрет мне. Сейоло взял его и стал пристально рассматривать.
Глядя
на фотографию, она чувствовала себя такой, какой она
была изображена
на ней, и мечтала о том, как она
была счастлива тогда и могла бы еще
быть счастлива с ним теперь.
На самом видном месте помещалась большая золотая рамка с инкрустацией из ляпис-лазури; в ней
была вставлена отцветшая, порыжевшая
фотография Марьи Степановны с четырьмя детьми.
Другая дочка-мужичка
была замужем за чиновником, каким-то выслужившимся писаречком, и в одной из комнат постоялого двора
на стенке можно
было видеть в числе семейных
фотографий, миниатюрнейшего размера,
фотографию и этого чиновничка в мундире и в чиновных погонах.
Одет он
был так, как вы знаете по бесчисленным
фотографиям, картинкам, статуэткам:
на нем
была красная шерстяная рубашка и сверху плащ, особым образом застегнутый
на груди; не
на шее, а
на плечах
был платок, так, как его носят матросы, узлом завязанный
на груди. Все это к нему необыкновенно шло, особенно его плащ.
Посредине дома — глухие железные ворота с калиткой всегда
на цепи, у которой день и ночь дежурили огромного роста, здоровенные дворники. Снаружи дом, украшенный вывесками торговых заведений,
был в полном порядке. Первый и второй этажи сверкали огромными окнами богато обставленных магазинов. Здесь
были модная парикмахерская Орлова,
фотография Овчаренко, портной Воздвиженский. Верхние два этажа с незапамятных времен
были заняты меблированными комнатами Чернышевой и Калининой, почему и назывались «Чернышами».
Газетный писатель-романист и автор многих сценок и очерков А. М. Пазухин поспорил с издателем «Развлечения», что он сведет рощу. Он добыл
фотографию Хомякова и через общего знакомого послал гранку,
на которой
была карикатура: осел, с лицом Хомякова, гуляет в роще…
Мне случалось видеть арестантов, уже немолодых, которые при посторонних прикрывали кандалы полами халатов; у меня
есть фотография, где изображена толпа дуйских и воеводских каторжных
на раскомандировке, и большинство закованных постаралось стать так, чтобы кандалы
на фотографии не вышли.
Женька с утра
была кротка и задумчива. Подарила Маньке Беленькой золотой браслет, медальон
на тоненькой цепочке со своей
фотографией и серебряный нашейный крестик. Тамару упросила взять
на память два кольца: одно — серебряное раздвижное о трех обручах, в средине сердце, а под ним две руки, которые сжимали одна другую, когда все три части кольца соединялись, а другое — из золотой тонкой проволоки с альмандином.
Он жестокий человек, он меня не любит, — думал Ромашов, и тот, о ком он думал,
был теперь не прежний Осадчий, а новый, страшно далекий, и не настоящий, а точно движущийся
на экране живой
фотографии.
Я отдал ему
фотографии и недели через две получил билет и печатный список корреспондентов
на коронацию, в котором значился и я корреспондентом «Нового времени». Кроме меня, в списке стояло еще четыре корреспондента этой газеты, а пятым сам А.С. Суворин. Мне там
было делать нечего, я преспокойно работал для «Русских ведомостей», а благодаря марке «Нового времени» везде имел первое место.
Я стоял у стола, склонясь над картой. Раскладывая ее, Синкрайт отвел верхний угол карты рукой, сделав движение вправо от меня, и, машинально взглянув по этому направлению, я увидел сбоку чернильного прибора
фотографию под стеклом. Это
было изображение девушки, сидевшей
на чемоданах.
На другой день Полина Николаевна прислала ему в амбар две книги, которые когда-то брала у него, все его письма и его
фотографии; при этом
была записка, состоявшая только из одного слова: «Баста!»
Сначала я подумал, что это один из ростовщиков, кредиторов Грузина, которые иногда хаживали к Орлову за мелкими получками, но когда он вошел в переднюю и распахнул шубу, я увидал густые брови и характерно сжатые губы, которые я так хорошо изучил по
фотографиям, и два ряда звезд
на форменном фраке. Я узнал его: это
был отец Орлова, известный государственный человек.
Марья Константиновна усадила ее, дала кофе, накормила сдобными булками, потом показала ей
фотографии своих бывших воспитанниц — барышень Гаратынских, которые уже повыходили замуж, показала также экзаменационные отметки Кати и Кости; отметки
были очень хорошие, но чтобы они показались еще лучше, она со вздохом пожаловалась
на то, как трудно теперь учиться в гимназии…
Я вышел и в родильной комнате заглянул в зеркало. Зеркало это показало то, что обычно показывало: перекошенную физиономию явно дегенеративного типа с подбитым как бы правым глазом. Но — и тут уже зеркало не
было виновато —
на правой щеке дегенерата можно
было плясать, как
на паркете, а
на левой тянулась густая рыжеватая поросль. Разделом служил подбородок. Мне вспомнилась книга в желтом переплете с надписью «Сахалин». Там
были фотографии разных мужчин.
— У вас нет водки? — громко спросил я. Она не ответила, раскладывая по столу карты. Человек, которого я привел, сидел
на стуле, низко наклонив голову, свесив вдоль туловища красные руки. Я положил его
на диван и стал раздевать, ничего не понимая, живя как во сне. Стена предо мною над диваном
была сплошь покрыта
фотографиями, среди них тускло светился золотой венок в белых бантах ленты,
на конце ее золотыми буквами
было напечатано...
Арбузов стоял в той обычной позе профессиональных атлетов, в которой они снимаются всегда
на фотографиях, то
есть со скрещенными
на груди руками и со втянутым в грудь подбородком.
Укромные уголки с
фотографиями, веерами
на стенах и с неизбежным розовым или голубым фонарем среди потолка он не любил, как выражение вялого, неоригинального характера; к тому же, воспоминания о некоторых его романах, которых он теперь стыдился,
были у него связаны с этим фонарем.
От нас останутся
на земле,
быть может, только выцветшие
фотографии, и они никогда никому ничего не скажут о радостях и муках нашего бытия, поглощённых неизвестностью.
— Вот что… — проговорила Манюся, видимо, придумывая, что бы сказать. — Вот что… Полянский обещал прийти
на днях со своей
фотографией и снять всех нас. Надо
будет собраться.
Попова (глядя
на фотографию). Ты увидишь, Nicolas, как я умею любить и прощать… Любовь моя угаснет вместе со мною, когда перестанет биться мое бедное сердце. (Смеется сквозь слезы.) И тебе не совестно? Я паинька, верная жена, заперла себя
на замок и
буду верна тебе до могилы, а ты… и тебе не совестно, бутуз? Изменял мне, делал сцены, по целым неделям оставлял меня одну…
Раньше он любил посидеть за самоваром, помечтать и попеть тонким приятным тенорком, разгуливая по номеру и с любовью посматривая
на полку с книгами и
на фотографии на стенах, но теперь
было противно все это и ото всего хотелось уйти: и от самовара, и от книг, и от
фотографий.
Все в Володиной каюте
было аккуратно прибрано Ворсунькой. Медные ручки комода, обод иллюминатора и кенкетка,
на диво отчищенные, так и сияли. По стенке, у которой
была расположена койка Володи, прибит
был мягкий ковер — подарок Маруси, и
на нем красовались в новеньких рамках
фотографии матери, сестры, брата, дяди-адмирала и няни Матрены.
На шляпе
были цветы и, насколько это можно видеть в
фотографии, недешевые; улыбка
на хорошеньком личике
была гордая, надменная, но деланная.
Подозрения Лары перешли в уверенность, когда ей, под большою, конечно, клятвой,
была показана Глафирой
фотография, изображающая генеральшу вместе с Гордановым. Ей
было страшно и гадко, глядя
на это изображение; она видела его и ему не доверяла, но это не мешало ей чаще и чаще размышлять о Горданове. А между тем Горданов, получавший обо всем этом добрые сведения от Глафиры, просил Жозефа пособить ему оправдаться пред его сестрой и сказал, что он ждет от нее ответа
на его письмо.
А сам Николай Евграфыч глядит
на этой
фотографии таким простаком, добрым малым, человеком-рубахой; добродушная семинарская улыбка расплылась по его лицу, и он наивно верит, что эта компания хищников, в которую случайно втолкнула его судьба, даст ему и поэзию, и счастье, и всё то, о чем мечтал, когда еще студентом
пел песню: «Не любить — погубить значит жизнь молодую»…
Я решил сняться и обменяться с Машею
фотографиями. У них в альбоме я видел Машину карточку. Такая
была прелестная, такая похожая! Но у меня моей карточки не
было. Зашел в
фотографию Курбатова
на Киевской улице, спросил, сколько стоит сняться. Полдюжины карточек визитного формата — три рубля. У меня дух захватило. Я сконфузился, пробормотал, что зайду
на днях, и ушел.
Мне так хорошо
было сидеть в ванне, как прежде, и слушать знакомый голос, не вдумываясь в слова, и видеть все знакомое, простое, обыкновенное: медный, слегка позеленевший кран, стены с знакомым рисунком, принадлежности к
фотографии, в порядке разложенные
на полках. Я снова
буду заниматься
фотографией, снимать простые и тихие виды и сына: как он ходит, как он смеется и шалит. Этим можно заниматься и без ног. И снова
буду писать об умных книгах, о новых успехах человеческой мысли, о красоте и мире.
Раз я шел по улице и увидел: Мережковский стоит у витрины фотографа и рассматривает выставленные карточки. Вот бы и мне стать знаменитым. Как самый обыкновенный человек, скромно стоять у витрины и рассматривать
фотографии, а
на тебя издали почтительными глазами
будут смотреть люди.
Хорошо рассказывал странник. Лицо у него
было светлое и вдохновенное, голос проникал в душу. Кругом молчали. Солнце село. Никита смотрел
на лежавшую перед ним
фотографию и не мог оторвать глаз; высокий, худой и изможденный, стоял угодник
на бревенчатом срубе; всклокоченная седая борода спускалась ниже пояса, щеки осунулись, лицо
было бледное и мертвенное; потухшие, белесые, как у трупа, глаза смотрели в небо.
На столе странник разложил весь свой святой припас. Тут
были раковины с «Мертвого моря», собранные
на морском берегу в Одессе,
были пузырьки с ижехерувимскими каплями, восковые огарки из-под святого огня, картины и
фотографии.
С Надеждой Осиповной начался у него роман месяц тому назад, но мужа ее он еще не знал. Ему
было только известно, что муж ее родом француз, фамилия его Буазо и что занимается он комиссионерством. Судя по
фотографии, которую видел Жирков, это
был дюжинный буржуа лет сорока, с усатой, франко-солдатской рожей, глядя
на которую почему-то так и хочется потрепать за усы и за бородку а la Napoleon и спросить: «Ну, что новенького, г. сержант?»
Потом она с особенной заботливостью развернула два любительских снимка, сфотографированных ею прошлым летом во время вакаций собственноручно.
На одной из
фотографий был изображен старик крестьянин в рубахе
на выпуск и в самодельных лаптях и пожилая женщина в сарафане.
На другом двое босоногих ребятишек в крестьянском же платье, тоже снятые Дашей прошлым летом, — её брат и сестра.
Вынув из чемодана необходимое платье, белье и привезенные
фотографии, Николай Леопольдович запер его и приказал вернувшемуся с водой лакею перенести в спальню. Когда все это
было исполнено, он, совершив свой туалет, взглянул
на часы.
На фотографии было снято несколько студентов и девушек. Ширяев узнал доктора в студенческом мундире, с чуть пробивающеюся бородкою, и его жену. Студенты смотрели открыто и смело. Девушки, просто одетые,
были с теми славными лицами, где вся жизнь уходит в глаза, — глубокие, ясные. Поразило Ширяева лицо одной девушки с нависшими
на лоб волнистыми, короткими волосами; из-под сдвинутых бровей внимательно смотрели сумрачные глаза.
Была поздняя ночь, когда они приехали. Марья Сергеевна поспешила в детскую, доктор с Ширяевым вошли в кабинет.
На письменном столе
были навалены медицинские книги, пачками лежали номера «Врача» в бледно-зеленых обложках. Ширяев, потирая руки, прошелся по кабинету. Остановился перед большою
фотографией над диваном.